«Большая игра» 2.0. в Азии: Западнaя & Южная Азия

На фоне геополитической и пандемийной турбулентности отчетливо проступает устойчивый восходящий тренд регионализации, который можно рассматривать как форму новой многовекторности, о которой автор уже писал в одной из статей. В первом приближении такой формат можно описать как неформальный «клуб по интересам», когда глобальные (региональные) игроки формируют комфортную для себя блоковую архитектуру влияния, взаимной поддержки и хеджирования рисков.

Рассмотрим эту тенденцию на примере все более заметной геополитической оси Турции, Ирана и Пакистана (как раз на условной границе Южной и Западной Азии) при внешней модерации со стороны КНР (отчасти и РФ). Контуры этой оси проявляются по мере эскалации китайско-американского противостояния, сближения Ирана и Китая, а также признаков арабо-израильской оттепели.

Геополитический и стратегический аспекты

Текущая международная обстановка делает сближение трех крупнейших мусульманских государств Западной Азии особенно важным с точки зрения посткороновирусной регионализации, обеспечения международной (региональной) безопасности, а также активизации взаимной торговли.

Иран, Турция и Пакистан уже имеют опыт взаимодействия в рамках Багдадского пакта, Организации центрального договора (CENTO), Организации регионального сотрудничества и развития (ORCD) и Организации экономического сотрудничества (ECO), участвуют в Организации исламского сотрудничества (ОIС), Движении неприсоединения и т.д.

Три страны имеют широкие берега и порты в Персидском заливе, Оманском море, Индийском океане, акватории Каспийского, Средиземного, Черного, Мраморного и Эгейского морей, а также доминирующие стратегические проливы – Ормузский, Босфор и Дарданеллы, что обеспечивает им выгодное положение в регионе.

Общая история, цивилизация и география, вызовы безопасности, демография, культура и религия, смежные интересы открывают перед Ираном, Турцией и Пакистаном широкие возможности влияния и развития.

Отсутствие острых неразрешимых споров и конфликтов создают особую ментальную взаимосвязь, которая может стать моделью устойчивого регионального сближения в ситуации глобальной турбулентности и неопределенности.

Неоосманские амбиции Анкары, контролирующей газовые поставки и потоки мигрантов в Европу и раздражающей Запад произвольным вмешательством в региональные проблемы, на данный момент отвечает интересам Исламабада и Тегерана, хотя и зачастую провоцируют трения с Ираном и Россией.

Запасы полезных ископаемых (в том числе энергоносителей), особенно в Иране, еще больше повышают статус «тройки» среди развивающихся стран и формирует основу под создание общего промышленного цикла и исламского рынка.

Таким образом, стратегический характер географии «тройки», а именно транзитное положение между Европой и арабо-мусульманским миром, создают новую геополитическую реальность и видоизменяют расклад региональных сил.

Экспертное измерение

Целесообразность институализации стратегического единства Тегерана, Анкары и Исламабада, предполагающего широкое взаимодействие с Китаем, Индией и арабскими государствами, активно обсуждается на экспертном уровне с участием ведущих «мозговых центров» трех стран с акцентом на создание постоянно действующей дискуссионной площадки.

В апреле 2019 года в Анкаре прошла международная экспертная конференция «Сотрудничество Турции, Пакистана и Ирана». В январе 2020 года посол Ирана в Пакистане на лекции в Исламабадском институте стратегических исследований заявил о наличии потенциала для создания такого альянса (при участии РФ и КНР) «для лучшего будущего региона».

Ключевой нарратив заключается в том, что региональным лидерам пора объединить усилия и развивать незападную (неевроцентрическую) историю региона. А сотрудничество аналитических центров должно предложить новую информационную стратегию.

Турецкие стратеги точкой приложения основных усилий видят коридор «Север – Юг» (через Сирию, Ливан и Иорданию до Египта). По мере эволюции он может быть продлен до Марокко, охватывая Восточное и Южное Средиземноморье интегрированной транспортной, энергетической и финансовой инфраструктурой.

Сторонники этой концепции полагают, что турецко-арабский экономический союз со временем создаст предпосылки для прорыва в ближневосточном урегулировании за счет подрыва социальных основ радикальных группировок на «арабской улице» и одновременно не оставят Израилю альтернативы, кроме как примкнуть к продвигаемому интеграционному формату.

Второй вектор интеграции включает собственно Турцию, Иран и Пакистан (ось «Запад – Восток») с акцентом на развитие ориентированных на людские ресурсы промышленных производств с трансформацией Западной Азии в «фабрику», продукция которой находила бы сбыт на рынках Ближнего Востока, Центральной Азии и Южного Кавказа.

Третья ось ориентирована на Ирак и Персидский залив и видится в качестве энергетической базы под проекты в рамках коридоров «Север-Юг» и «Запад-Восток».

Вместе с Турцией и планами ее развития, которые предусматривают дальнейшее замещение нефти природным газом, формирующийся союз в лице Турции, Египта, Иордании, Сирии и Ливана представляет крупный рынок с годовым потреблением в объеме 100 млрд куб. метров газа и перспективой роста на 5-10% в год.

Экономическая стратегия

По информации японских СМИ со ссылкой на пакистанские источники для усиления экономической связки Турция, Иран и Пакистан в 2021 году планируют возродить транснациональную железную дорогу (ITI), связывающую Стамбул, Тегеран и Исламабад.

Проект начинался как контейнерный сервис в 2009 году под эгидой ECO в тестовом режиме и не был полностью завершен. Маршрут простирается на 6 540 км. Примерно 1 950 км трассы находится в Турции, 2 600 км в Иране и 1 990 км в Пакистане. Путь из Стамбула в Исламабад займёт около 10 дней против 21 по морскому маршруту.

По данным анонимных пакистанских правительственных источников, ITI через пакистанскую железнодорожную линию ML-1 может выйти в Синьцзян-Уйгурский автономный район, что предопределяет интерес к проекту со стороны Китая (а также не имеющих выхода к морю стран Центральной и Южной Азии), который оказывает ему политическую поддержку, но ожидает солидарного разделения расходов и рисков.

Проект ML-1 стоимостью 6,8 млрд долларов является крупнейшей частью Китайско-пакистанского экономического коридора (КПЭК), флагманского пакистанского компонента китайской инициативы «Один пояс, один путь».

Эксперты полагают, что во время кризисов альтернативные наземные торговые пути особенно ценны и прибыльны. Поэтому, вероятно, что страны Центральной и Южной Азии, в силу потребности в инвестициях и отсутствия выхода к морю, будут активными партнерами проекта.

ITI может стать первым регулярным ж/д сообщением между Китаем и Турцией, которое пока идет обходным путем – по Транскаспийскому международному транспортному маршруту (ТМТМ). С китайской точки зрения, Турция является важным торговым центром, в связи с чем будет не лишним несколько железнодорожных маршрутов (ТМТМ и ITI). В свою очередь, Турция позиционирует себя как ключевой евразийский транспортный узел и поэтому у нее свои резоны развивать диверсифицированные опции ж/д сообщения с Южной Азией и Китаем.

Принято считать, что ITI может стать альтернативным торговым путем (с учетом взаимной торговли в зоне ECO в местных валютах), будет стимулировать экономику, обеспечивая всем остальным участникам большую гибкость.

В августе 2020 года Иран протестировал новый наземный транзитный маршрут Иран-Афганистан-Узбекистан в рамках Нового шёлкового пути, соединяющего КНР с ЕС через Ближний Восток.

Дополнительной точкой совпадения интересов «тройки» может стать КПЭК, несмотря на внутренние и внешние вызовы и угрозы этому амбициозному проекту.

Турция & Пакистан

Пакистан и Турция создали Механизм диалога на высшем уровне в 2003 году, а в мае 2017 года улучшили военно-стратегические связи – регулярно проводятся совместные учения. Действует Совет стратегического сотрудничества высокого уровня. После январского 2019 года визита пакистанского премьер-министра Имрана Хана в Анкару отношения между двумя странами находятся на подъеме.

В марте 2019 года турецкое государственное информационное агентство Анадолу открыло в Пакистане свое бюро.

После отказа Талибана от участия в мирных переговорах главы МИД Пакистана, Турции и Афганистана недавно встретились в Стамбуле для обсуждения, помимо афганского мирного процесса, вопросов сотрудничества в области безопасности, энергетики, связи и незаконной миграции.

Глава МИД Пакистана в телефонном разговоре с турецким коллегой поддержал Анкару в связи с заявлением Байдена о геноциде армян.

В последние годы Турция и Пакистан пытались также стать ядром другого альянса – с участием Малайзии и Катара.

В конце сентября 2019 года Эрдоган, Имран Хан и премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад провели встречу на полях 74-й ГА ООН в Нью-Йорке и договорились создать англоязычный телеканал для борьбы с исламофобией на Западе.

Однако Пакистан сразу столкнулся с давлением в связи с попыткой создать геополитический союз с Турцией, Ираном и Малайзией (условный «британский проект») в противовес арабскому блоку Саудовская Аравия-ОАЭ (условный «американский проект»).

В конце 2020 года ОАЭ приостановили выдачу рабочих виз для пакистанских рабочих (более 1,3 млн человек), а Саудовская Аравия потребовала от Исламабада вернуть в текущем году долг в сумме 2 млрд долларов. В октябре 2020 года Пакистан получил в виде денежных переводов от трудовых мигрантов 2,28 млрд долларов, в том числе 504 млн – из ОАЭ.

По оценкам экспертов, финансовый базис альянса может заложить Организация экономического сотрудничества или «Исламская восьмёрка», которая должна покрыть «растущие финансовые потребности исламского мира» через создание «Всемирного исламского банка» и отказа от доллара в пользу национальных валют.

Исламская восьмерка (Турция, Пакистан, Египет, Индонезия, Малайзия, Бангладеш, Нигерия и Иран) создана в 1997 году по инициативе Турции. С приходом к власти партии Эрдогана, являющегося сторонником идеи объединения исламских стран, ее роль стала заметно возрастать.

Независимо от динамики отношений Турции и Пакистана с Катаром и Малайзией и вопреки непредсказуемости азиатской политики (в конце декабря 2020 года сообщалось о подготовке диалога между Турцией и Израилем), Анкара и Исламабад, судя по всему, продолжат курс на дальнейшее сближение.

Турция & Иран

Несмотря на исторически конфликтные интересы и соперничество географическое соседство, энергетическая зависимость, необходимость поддержания региональной безопасности и т.д. обуславливают политическую волю Турции и Ирана идти на уступки друг другу и развивать экономическое сотрудничество.

Две страны едины в подходах к решению региональных кризисов и проблем (Катар, иракский Курдистан, Сирия, Ливия), а также в вопросах противодействия саудовско-эмиратско-египетскому союзу.

В 2018 году Эрдоган заявил о намерениях продолжить закупки иранского газа несмотря на санкции США.

Иран, Турция и РФ инициировали сирийские мирные переговоры в Астане (Астанинский формат), настаивая на прекращении огня и создании «зон деэскалации», что помогло остановить поток беженцев в Турцию.

Ключевым экономическим аспектом иранского участия в Сирии является торговый коридор через эту страну к Средиземному морю через Ирак в качестве альтернативы Турции, которая служит ключевым транзитным маршрутом в Европу.

В 2018 году Иран обнародовал план строительства железной дороги, которая свяжет Шаламче на ирано-иракской границе с Басрой и продлит ее до Сирии. В апреле 2019 года Иран арендовал контейнерный терминал в сирийском порту Латакия. 

Итоги недавних переговоров на уровне глав МИД Ирана и Турции дополнительно продемонстрировали общность позиций по чувствительным для сторон вопросам.

Турция высказалась за возвращение Байдена к ядерной сделке с Ираном без предварительных условий. В свою очередь, Иран осудил идею введения США санкций в отношении Анкары из-за приобретения российских С-400, а также ожидает скорый визит Эрдогана в Тегеран.

Иран является активным участником международного транспортного коридора «Север-Юг», важнейшим логистическим узлом которого считается морской порт Чабахар, который входит в десятку стратегических океанических гаваней мира на перекрёстке маршрутов Запад-Восток и Север-Юг. Турция подала заявку на присоединение к этому коридору.

Иран имеет с Арменией и Азербайджаном протяженную (больше, чем у Турции) границу с выходом на районы, которые армяне называют поясом безопасности, а азербайджанцы – оккупированной территорией за пределами Карабаха, что стало для иранцев основным мотивом для активного медиаторства в конфликте. С учетом этого обстоятельства интересам Анкары отвечало бы расширение сотрудничества по Карабаху до шестистороннего формата (РФ, Азербайджан, Армения, Иран, Грузия, Турция) с приглашением туда Ирана.

Вместе с тем, несмотря на активизацию отношений Ирана с Турцией за последнее десятилетие, степень сотрудничества между ними не следует преувеличивать. Хотя у них могут совпадать отдельные интересы в области экономики и безопасности, принципиально разными остаются политические идентичности и идеологии.

В то же время Анкара будет стремиться сохранить определенную гибкость в своей политике в отношении Ирана и не станет поддерживать некоторые инициативы США, если они будут противоречить более широким национальным интересам Турции.

Иран & Пакистан

Различные подходы к афганскому урегулированию, вопросам трансграничного терроризма и безопасности общих границ (более 900 км), фактор Саудовской Аравии и т.д. не мешают Ирану и Пакистану совместно бороться с наркотрафиком, белуджскими сепаратистами и талибами, развивают экономические связи.

Пакистан – источник сельскохозяйственной продукции, в которой нуждается Иран, а Иран привлекателен своим энергетическим потенциалом.

Пакистан никогда не вступал и не присоединялся к антииранским коалициям, добивается посредничества между Саудовской Аравией и Ираном в их затяжном конфликте.

Исламабад и Тегеран сталкиваются примерно с одинаковыми стратегическими и социально-экономическими вызовами, в основном в форме прямых и косвенных западных санкций. Две страны имеют взаимодополняющие экономики и устоявшиеся региональные связи. Хотя потенциал сотрудничества ограничен экономической турбулентностью в обеих странах, узкими перспективами наращивания объемов взаимной торговли и энергозависимостью.

Согласно опросам Pew Research Center, Пакистан – одна из немногих стран, где иранское влияние положительно или нейтрально воспринимается большой частью населения.

Иран изучает варианты присоединения к КПЭК, что, вероятно, получит дополнительную динамику в связи с подписанием в марте Китаем и Ираном стратегической инвестиционной сделки. Однако вовлечение Ирана в китайские схемы, учитывая мощное присутствие Пекина в Пакистане, ввергло бы пакистанские элиты в закулисье жесткой китайской и иранской военной бюрократии.

Пакистан считается ключевым игроком в Афганистане и посредником в отношениях с Ираном, а также стратегическим партнером, помогающим Турции поддерживать баланс между Востоком и Западом.

В апреле Иран и Пакистан подписали меморандум о создании сети приграничных рынков в целях развития экономических отношений. Объем иранского экспорта в Афганистан за последние 11 месяцев достиг 2 млрд долларов, что удалось достичь при содействии Пакистана.

Таким образом, сфера влияния геополитической оси Турция-Иран-Пакистан, особенно при участии РФ и Китая как гарантов, с учетом совпадения ключевых интересов, не ограничивается ни тюркоязычными странами (Азербайджан, Узбекистан, Туркмения, Казахстан, Кыргызстан), ни даже Ближним Востоком и попытками давления на ЕС и США. Амбиции «тройки» носят глобальный евразийский характер и простираются вплоть до Индостана и Азиатско-Тихоокеанского региона.

Для Республики Беларусь более глубокий аналитический взгляд и понимание природы и механизмов особых отношений внутри «тройки» может расширить опции продвижения национальных интересов в регионе Западной и Южной Азии.