Нет сомнений в том, что военная операция России на Украине изменила геополитические реалии во всем мире. Иран напрямую связан с кризисом на нескольких уровнях. Он не только соседствует с Россией, но и развивает с ней долгосрочные партнёрские отношения. Россия является ключевым участником продолжающихся переговоров по возобновлению ядерной сделки с Ираном, также известной как Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД). Кроме того, как ключевой игрок на мировом энергетическом рынке и как страна со вторыми по величине запасами природного газа в мире, Иран неизбежно будет испытывать влияние возникающих геополитических сдвигов, связанных с энергетикой. В этой статье Биджан Хаджехпур, управляющий партнёр Eurasian Nexus Partners, подробно рассматривает стратегические дилеммы, с которыми Тегеран столкнётся в свете продолжающегося российско-украинского конфликта и его потенциального влияния на международные отношения Ирана.
Контекст
За последнее десятилетие ряд геополитических событий изменил характер ирано-российских отношений, и наиболее важным из них стал тот факт, что две соседние державы одновременно стали объектами обширных западных санкций. До российской операции на Украине Москва и Тегеран развивали региональную торговлю. Две державы даже участвовали в переговорах по заключению двадцатилетнего соглашения об укреплении связей. Чтобы показать заинтересованность нынешнего иранского правительства в углублении связей с Россией, президент Ибрахим Раиси посетил Москву в январе 2022 года и назвал этот визит «поворотным моментом в двусторонних отношениях».
Ещё до вступления Раиси в должность жёсткие западные санкции 2018 года, когда США вышли из СВПД, вынудили Тегеран сосредоточить свои международные отношения на региональных и восточных торговых партнёрах. Ясно, что меры в области безопасности, политики и экономики, направленные на смягчение воздействия внешних санкций, были основными движущими силами этого курса. Кстати, особое место в этой стратегии занимала Россия, поскольку она является одновременно и восточной державой, и соседним с Ираном государством. Хотя двусторонняя торговля между Ираном и Россией значительно увеличилась за последние несколько лет, превысив 4 миллиарда долларов в 2021 году, по сравнению с Китаем – самым значительным торговым партнёром Ирана с годовым объёмом двусторонней торговли более 25 миллиардов долларов – Россия ещё далеко не полностью реализовала свой потенциал в качестве сильного торгового и инвестиционного партнёра. Двусторонняя торговля значительно ниже своего истинного потенциала отчасти потому, что ни одна из двух стран не предлагает рынка для основных экспортных товаров другой, то есть нефти, газа и нефтепродуктов. Упомянутое двадцатилетнее соглашение было разработано для того, чтобы со временем изменить отношения и стимулировать торговлю и инвестиции.
Сосредоточив внимание на региональных и восточных державах, Тегеран также следует стратегии избавления от внешних санкций. Весной в Вене начались новые раунды переговоров с целью найти способ восстановить СВПД. Поскольку Тегеран и Вашингтон вели переговоры опосредованно, ибо США вышли из структуры СВПД, Россия, а также Европейский союз сыграли ключевую роль в продолжении переговоров. Кроме того, сотрудничество Москвы также имело большое значение – как одной из мировых держав, несущей прямую техническую и эксплуатационную ответственность за ядерную программу Ирана. Таким образом, очевидно, что нынешний кризис окажет прямое влияние на будущее переговоров в Вене.
Стратегические дилеммы Ирана
В начале 2022 года в Иране возник оптимизм в отношении того, что в Вене будет заключена сделка и что поворот Ирана на Восток позволит стране снизить уязвимость перед давлением Запада. Однако российская операция на Украине выявила ряд стратегических соображений, которые необходимо учитывать:
Влияние украинского кризиса на переговоры по СВПД
В начале марта 2022 года так называемые Венские переговоры, казалось, находились на завершающей стадии, но динамика международных отношений после украинского кризиса сорвала формирующееся соглашение, что привело к мрачной перспективе окончательной сделки. Вопрос для Тегерана заключается в том, должен ли он проявить больше гибкости и найти путь к отмене санкций.
Антивоенные настроения
Первоначальная реакция Тегерана была по своей сути антизападной и прокремлевской: однако в своей первой реакции на украинский кризис высший руководитель Ирана аятолла Али Хаменеи в тщательно выверенном заявлении сказал: «Мы против войн и разрушений в любой точке мира…». Это дало возможность политической элите страны критиковать действия России. На самом деле, ряд интеллектуалов и СМИ предупреждали, что России никогда не следует доверять. Иранская общественность с недоверием относится к намерениям России. Поэтому стратегическая проблема заключается в том, следует ли Тегерану сохранить партнёрство с Россией или отойти на некоторое расстояние, чтобы налаживать более тесные связи с западными державами.
Возможности энергетического сектора
Нынешняя напряжённость в отношениях между Россией и ЕС подорвала перспективы экспорта российского газа в Европу. При этом с точки зрения запасов природного газа Иран является главным кандидатом на замену России в плане экспорта газа в Евросоюз. Министр нефти Джавад Оуджи заявил 23 февраля, что Иран в состоянии экспортировать газ в Европу. Очевидно, что это не произойдёт в одночасье, но это тот потенциал, который можно создать за счёт целевых инвестиций. В краткосрочной перспективе это может добавиться к другим вероятным статьям иранского экспорта в Европу, таким как нефтехимия, сталь и цемент. Однако для достижения этой краткосрочной и среднесрочной цели необходимо снять внешние санкции. Стратегический вопрос для Ирана будет заключаться в том, должен ли он доверять западным правительствам и вкладывать политические и экономические средства в такой сценарий.
Есть и другие стратегические вопросы, такие как последствия нынешнего кризиса для продовольственной безопасности и глобального дефицита, но они не являются уникальными для Ирана, и мы не будем их затрагивать.
Возможная иранская стратегия
Иран – страна со многими конкурирующими взглядами и повестками, однако в таких сложных решениях по национальной безопасности окончательная политика всегда разрабатывается Высшим советом национальной безопасности. Очевидно, что решения по вышеуказанным вызовам взаимосвязаны. Очевидно, что для того, чтобы стать долгосрочным поставщиком энергоресурсов в Европу, Ирану придётся отойти на некоторое стратегическое расстояние от России.
Чтобы понять, как члены Совета будут пытаться принимать эти сложные решения, необходимо оценить ключевые факторы их стратегического мышления.
Этими факторами являются:
Глубокое недоверие к Западу, особенно к Соединённым Штатам. Помимо исторического недоверия, которое сформировало отношения между Ираном и США после Исламской революции 1979 года, иранцы в целом также стали свидетелями того, как США вышли из СВПД и подвергли страну так называемому «максимальному давлению» с 2018 года. Тот факт, что администрация Байдена продолжила провальную политику Трампа, ещё раз подчеркнул, что иранские официальные лица, принимающие решения, ни в коем случае не должны доверять Вашингтону и что политика США останется анти-иранской вне зависимости от того, какую гибкость проявляет Тегеран.
Императивы национальной безопасности. Для Ирана чувство незащищённости привело к тому, что национальная безопасность стала важнее экономического благополучия. Очевидно, что, поскольку США и Израиль рассматриваются как основные источники агрессии, альянс с Россией, ориентированный на безопасность, считается важным, чтобы иметь возможность противостоять внешнему давлению, особенно если Вашингтон продолжит свою политику максимального давления.
Независимость. Ориентир внешней политики, возникший в результате революции 1979 года, был сосредоточен на концепции независимости от западных и восточных держав. Это явно может работать против политики, которая слишком сильно полагается на восточные державы. Министр иностранных дел Ирана Хоссейн Амирабдоллахян в январе 2022 года внёс важный нюанс в эту тему, когда сказал: «Мы стремимся к сбалансированным отношениям со всеми державами, восточными, западными и всем миром».
Желание улучшить экономические условия. Иран экономически пострадал после усиления санкций. Это привело не только к недовольству в обществе, но и к усилению незащищённости социальных слоёв, вызванной преступностью, бедностью и другими социально-экономическими явлениями. Таким образом, основным соображением для Совета будет путь к улучшению экономических условий, которого можно достичь за счёт отмены санкций и привлечения иностранных инвестиций.
Тегеран знает, что эффективность его стратегических решений будет зависеть от доброй воли других игроков. Например, если Иран решит проложить путь к новым отношениям с Европой, то ЕС и США также должны быть готовы содействовать инвестициям и заключению долгосрочных соглашений, необходимых для экспорта иранского газа в ЕС. Поэтому до тех пор, пока исход переговоров в Вене остаётся неопределённым, Совет тоже будет пребывать в стратегической неопределённости.
Другими словами, члены Совета хотели бы, чтобы их выбор был менее сложным: например, если переговоры в Вене приведут к новой сделке и Иран сможет рассчитывать на период свободной от санкций торговли с ЕС, тогда, возможно, будет проще отмежевать Иран от России. Многое будет зависеть и от поведения администрации Байдена. Главное беспокойство Тегерана заключается в том, что восстановление СВПД может оказаться недолгим, поскольку потенциальная будущая администрация республиканцев вернётся под знаменем Трампа и создаст новое давление на Тегеран. С другой стороны, если надежды на положительный исход венских переговоров угаснут, то Тегерану придётся сохранить тесные отношения с Россией, поскольку две страны смогут помочь друг другу в смягчении воздействия внешних санкций. Это сотрудничество будет включать не только торговлю, но и разработку решений для обхода растущих банковских санкций.
Выводы
Многие эксперты говорят о появлении нового мирового порядка после начала российской операции на Украине. Если это так, то все государства, включая Иран, должны будут определить свою позицию в этом новом миропорядке. Было бы ошибкой полагать, что внешнеполитическая ориентация Тегерана предрешена. Однако известно, что modus operandi Тегерана заключается в том, чтобы реагировать, а не действовать первым. Таким образом, западные державы могли бы стимулировать Иран, проложив путь к отмене санкций и предоставив Тегерану путь долгосрочного надёжного взаимодействия, особенно как со страной, поставляющей энергоносители в ЕС. В отсутствие таких инициатив у Ирана остаётся лишь вариант присоединиться к России, чтобы дать отпор западной, особенно американской, агрессии против иранских интересов.