Вместо общеевропейского дома мир получил Европу без России, а потом и Европу против России. О том, что происходит с идеями Большой Европы и Большой Евразии, Фёдор Лукьянов поговорил с Гленном Дисэном, профессором университета Юго-Восточной Норвегии, автором многих книг на евразийскую тему. Читайте полный текст интервью, подготовленного для программы «Международное обозрение».
– Гленн, концепции Большой Европы и Большой Евразии родились в эпоху глобализации как её региональные воплощения. Сейчас начался совершенно другой этап – мир дробится на части. Что это значит для Евразии?
– Концепция Большой Евразии, то, что называлось «интеграция интеграций», предполагает тесную взаимосвязь региональных сообществ. Российская идея Большого евразийского партнёрства – воплощение представления о многополярной политэкономии. Нынешний конфликт ведёт к тому, что возникает куда менее сбалансированная Евразия. Реальная власть будет принадлежать США и Китаю, соответственно – само евразийское пространство станет гораздо более фрагментированным.
Проблема России заключалась в том, что она постоянно находилась в состоянии асимметричной взаимозависимости с Западом, зависела от него больше, чем он от неё, а это давало Западу преимущество по части влияния. Для России это была действительно большая проблема, ведь архитектура безопасности, построенная на принципе игры с нулевой суммой, унаследованная от холодной войны, так никогда и не была отменена. Большая Евразия стала попыткой выровнять этот дисбаланс.
В идеале у России в Большой Евразии должны были бы быть равно тесные отношения с ЕС, США, Китаем, Индией, чтобы не приходилось слишком на кого-то опираться. Сейчас незадача в том, что разрыв России с Европой, по крайней мере временный, заставляет её полностью ставить на Азию, прежде всего – Китай. В результате мы получим более китаецентричную Евразию, но одновременно и более раздробленную, потому что к чисто экономическим отношениям добавляются и отношения в сфере безопасности.
– Общеевропейский дом, как его представлял себе Михаил Горбачёв, был очень красивой идеей. Почему ничего не вышло?
– Да, я полностью согласен, это была очень красивая идея. В основе идеи Горбачёва лежала общая европейская архитектура безопасности без разделительных линий. Неделимость безопасности, суверенное равенство. Тогда казалось, что это возможно, ведь именно такие формулы были положены в основу Парижской хартии для новой Европы 1990 г. и учредительных документов ОБСЕ в 1994 году.
Но у США была своя идея, альтернативная общему европейскому дому – «Европа единая и свободная». Она возникла в конце 1980-х. Звучит вроде бы похоже, но на самом деле это совсем другое – рецепт либеральной гегемонии под руководством США, Европа без России. А потом и Европа против России, организованная вокруг процесса расширения НАТО.
То, что изначальная идея, выдвинутая Горбачёвым, была отброшена, привело к краху европейской системы безопасности.
Возобладала точка зрения, что Россия должна быть как-то привязана к европейской орбите, соответствовать её правилам, но не иметь влияния на принятие решений. Для такой крупной страны, как Россия, это было неприемлемо. Вместо единой Европы мы получили бесконечную борьбу за перемещение разделительной линии дальше на Восток: Молдавия, Грузия, Белоруссия, теперь Украина.